Интервью с Николаем Полисским

[31.07.2018. Источник: sakhamuseum.ru]

Для начала хотелось бы поблагодарить вас за то, что уделили время для разговора. Это ваш первый приезд в Якутию?

Это мой второй приезд, я был здесь месяц назад на вашем празднике Ысыах.

Каковы ваши впечатлениями от национального праздника народа Саха?

Мне всегда нравится, когда народ собирается в одном месте и празднует важные для народа темы – это всегда актуально, так как основано на традициях и на желании людей в этом участвовать. Это ведь не власть инициирует, а сами люди. Было видно, что они соответственно одеваются, что они участвуют всей душой. Чувствуется, что здесь есть духовные корни. Мне всегда нравится живой процесс – чтобы это было не протокольно, отчитались, плюнули и забыли, а чтобы душа человеческая откликалась. Это всегда ощутимо людьми, особенно приезжающими в гости – вот это настоящее! Я люблю народную инициативу, когда люди сами что-то хотят. Не им что-то приказывают делать, а они сами это инициируют и власть начинает их поддерживать, потому что уже не может не реагировать на эту инициативу. Мне кажется, такого должно быть больше, особенно в нашей стране. Потому важно показывать примеры таких инициатив.

Во всех ваших работах присутствует нарратив, вдохновленный историей и культурой места, но также не отвергающий современные настроения и настоящее. Как появилась ваша идея для арт-объекта во Владимировке?

Мне много рассказывали о якутских лошадях на Ысыахе: лошадь это тотемное животное, она в духовном и в материальном отношении играет одну из ключевых ролей для народа Саха. Мы принялись искать место, а делали мы это долго, так как всё казалось мелковатым и чрезмерно обрывочным для вашей большой земли. Затем мы приехали во Владимировку, и я понял, что вот оно – главное место. Я спрашивал местных людей, ведь я ничего об этом месте не знаю, и в конце концов они привели меня в это место, которое стало главным. Впервые приехав сюда, я увидел какой-то совершенно космический для меня пейзаж. Сначала я подумал, что можно тут сделать какие-то летающие тарелки. Я не придумал идею на месте, мне потребовалось некоторое время. Когда я приехал в Москву, у меня все мысли собрались воедино, и я понял, что это должен быть такой мифический, не лишенный футуристского взгляда, мистический табун. Мне хотелось совместить традиции и ощущение захватываемости духа. Это даёт нам погружение в бесконечно космические историю, величественность и будущее. На сочетании всего этого и возникла моя идея. Я сделал эскиз и прислал, местные люди поддержали идею, теперь осталось её притворить в жизнь. Сделать это можете только вы, люди, которые здесь живут. Я вам только чуть-чуть помогаю исходя из своего жизненного опыта, но всё главное должно исходить от вас, вся энергия. Это искусство должно быть сделано людьми и для самих людей. Это и есть мой творческий почерк.

Вы говорили ранее, что вы провокатор.

Да, я должен завести эту машину, чтобы она работала. Должен быть какой-то человек, который скажет: «Да, я вот знаю, как это сделать и у вас все будет хорошо», то есть он наполовину, то врет, но почему он врет? А потому что если его не поддержат, можно считать, что он соврал. Однако если люди поддержат, они сами потом на этой заведенной машине будут все делать. Когда увидел это место и когда весь этот проект возник, я сразу понял, что из этого можно сделать все очень здорово. Всё зависит от той энергии, которую люди в эту затею вложат.

Когда вы размышляете о новом ленд-арт объекте в совершенно новом пространстве, сначала вам необходимо знать место и потом вы придумываете для нее идею, либо наоборот – у вас есть концепт идеи и вы ищете под неё подходящее место?

Я никогда не хочу что-то своё внедрить, я всегда прихожу с чистым разумом и пытаюсь понять, что нужно этому ландшафту, что нужно этим людям, каково это место. Я зову местных жителей мне все это показать и рассказать. Я внимательно выслушиваю, что хочет этот ландшафт и, естественно, что хотят люди. После таких разговоров появляется возможность это всё соединить воедино и мне очень важно, чтобы это все нравилось большинству. Всем невозможно понравиться, но вот большинству людей, которые будут, собственно, вот это все делать и использовать в дальнейшем – они должны быть с идеей абсолютно согласны. То есть они должны сами всё это сделать, тогда это будет принадлежать им, и они будут считать эту работу своей. Ничего нельзя навязывать – ни власть, когда дарит кому-то памятник, ни какой-то известный художник, который внедряет свои произведения в незнакомом новом месте. Это все не те методы. Они неправильны. Нужно чтобы это все вырастало прямо из земли и при помощи местных жителей – им это должно быть нужно, необходимо. Только тогда это будет настоящее и любимое.

Вас можно назвать человеком, который один из первых в постсоветском пространстве начал практики искусства социального взаимодействия (socially-engaged art), когда искусство появляется в формате коллаборации между художником и местными жителями. Сталкивались ли вы с трудностями в подобных практиках?

Бывало, когда приглашают недостаточно готовые люди: они рассчитывают что приедет Дядя Коля, палочкой махнет и чудо произойдет. Для этого ведь нужно работать, к этому не все люди готовы. Идет расчет на чудо, а чудо делается только руками людей.

Сталкивались ли вы со сложными моментами здесь?

Здесь пока нет, все идет достаточно гладко. Я думаю, здесь у людей есть живой интерес. Естественно нужно что-то объяснить, не все готовы к диалогу. Есть также малая толика недоверия, звучащая примерно так: «Ничего не получится». Я считаю, что все обязательно получится и будет хорошо, если так оно и будет – у них не останется оснований твердить, что ничего опять не вышло. Бывает, не получается и ты вспоминаешь как раз этих сомневающихся людей. Тебе даже не себя жалко, что вот у тебя не получилось, а жалеешь лишь о том, что этих людей не смог разуверить о возможности всего. Все может получиться.

Как вовлекать людей в коллаборативные художественные практики?

Просто нужно придумать что-то интересное без безумных материальных ресурсов, тут нужно искать простые и доступные материалы. Для меня идеально работать с дешевым, почти бесплатным материалом. Я никогда не буду делать искусство из дорогого материала.

Я думаю, Никола-Ленивец – единственный удавшийся проект в сфере ревитализации пространства: деревня угасала, вы приехали и нашли отклик в людях.

Да, нужно было их завести и показывать примеры. Если бы я там не пожил до этого, они бы мне не верили, но когда я стал свой более или менее, люди начали со мной работать. Я стал приносить им какую-то радость, позволил взглянуть на свое родное место с другого ракурса. Теперь они ездят со мной за границу и смотрят остальной мир. Благодаря всему этому что-то действительно оживилось: кто-то стал художником, кто-то открыл свое дело, завел кафе, хостел. Вы говорите о ревитализации – это важно. Я считаю, что искусство должно приносить пользу, оно не только для себя самого существует, а еще должно и радовать людей, и помогать им всячески. И причем когда тебя приглашают куда-нибудь во Францию или Японию, приглашают тебя в такие же места, откуда уезжают люди и их нужно опять вернуть, привлечь, заинтересовать. Обычно в таких местах проводят какие-нибудь фестивали, а искусство работает на возвращение жизни в данную местность. Любое оживление угасающих мест мне всячески интересно.

В одном из интервью вы говорите о том, что вашим основным творческим принципом является абсолютная органика искусства и природы. Есть ли значительные отличия этой местности от тех, в которых вам довелось работать и сталкиваетесь ли вы с трудностями вписывая вашу работу в местный ландшафт?

Работа продолжает вписываться, и я думаю, она впишется, потому что делается с помощью материала, который растет рядом. Здесь видно, что ходили реальные лошади, наш паблик-арт объект «Священный табун мифических лошадей» не должен ни в коем случае испортить эту местность. Под органикой я понимаю то, что бы не сделать это место хуже, а наоборот привлечь внимание людей, чтобы они больше видели эту красивую природу и этот масштаб. Это место действительно редкое по способности глаза увидеть вот столько земли. Это, безусловно, ваше достояние и его нельзя испортить, его нужно сделать еще более привлекательным и, конечно, не разрушить. Если бы мы здесь построили что-нибудь, способное отнять это место у природы, мы превратили бы это в город. Этого, конечно, не хотелось бы. Искусство оно вроде как занимает это место, но оно не портит и держит это место, чтобы здесь не сделали ничего плохого. В том же Никола-Ленивце могли просто настроить дачи – и всё, место бы погибло. Наше искусство не мешает, наоборот, оно оставляет больше места для человека, чтобы созерцать природу.

Оно оставляет пространство для вдоха и выдоха.

Конечно, ведь наверняка в мире становится все меньше и меньше таких мест. И ваш город растет, и дачами заполняется. Это тоже нужно, но какие-то особые места – места силы и сакральные места – они должны оставаться. Чтобы защитить эту землю есть много способов, один из них – занять его искусством. Искусство тоже защищает эту землю и дает возможность использовать ее в каком-то правильном направлении.

Что вы можете сказать о природных материалах, используемых вами в этой работе? Чем был обусловлен ваш выбор?

На самом деле у нас тут очень мало времени, фактически 2 месяца на все. Когда мне сказали, что здесь есть тальник, который нам, в общем, известен, мы решили что возьмем его как самый простой и доступный материал. Мне не хотелось здесь что-то поднимать наверх, здесь пастбище совершенно шикарное. Я вижу здесь много скульптур, которые образуют такое пространство, чтобы люди могли между ними ходить. Возникнет мир, который сейчас мы еще даже не представляем. Это будет затягивающее пространство огромной скульптуры. Таким способом возможно большое пространство превратить в скульптуру, чтобы это была такая органическая скульптура, одновременно очень ясная и сложная по форме. Я думаю это правильное решение, позволяющее многим людям быстро освоить технологию и участвовать в процессе. Иными словами выбор был обусловлен мобильностью и быстротой. Мне кажется, правильно, что мы такой материал выбрали, но он оказался все равно труднодоступным, так как у вас дожди и вода мешает его собирать. Трудности есть всегда и везде. Наши рубщики сейчас в зарослях, в болотных сапогах, у них есть определенные сложности в рубке.

Расскажите про этапы вашей работы.

Современное искусство унифицировано: кто-то сейчас делает детали, а кто-то из этих деталей делает каркас, потом все начинает формироваться в скульптуру. Затем все будет заплетаться, и форма станет плотнее. То есть все примерно так же, как когда скульптор из глины лепит.

Говоря о скульпторе, как вы считаете какова роль художника сейчас?

Мне кажется, как всегда – роль пророка (смеется), провокатора и соблазнителя на хорошие дела. Художник это инициатор явлений, общественная его значимость возрастает. Эта башня из слоновой кости, в которой всегда сидел в своей мастерской художник – она должна, наконец, выйти в большое пространство, привлекая других художников и людей. Надо выходить на улицу и делать искусство, а то художники сидят, их картины никто не видит, а они в свою очередь обижаются, переживают и скучнеют. А если они выйдут, к ним все будут подходить и хвалить. Это выигрышная ситуация: и художники довольны и людям тоже приятно.

Что мешает художнику переключиться и открыться для внешнего мира, для других?

Устаревшие принципы, всех учили иной установке, а именно что художник как индивидуалист. Все забывают, что раньше искусство было другое, оно было общественное. Люди пещеры расписывали, всё искусство началось именно с каких-то общественных действий. Художник ценился как маг – только он может нарисовать этого мамонта или быка на стене. Все зажигалось, художник всегда вел бурную и большую общественную работу. В наше время он тихо сидит в мастерской и рисует свои произведения, оказавшись никому не нужным. Порой очень трудно художнику переключиться.

Ландшафт, история и культура, связь прошлого и настоящего, природные материалы, человеческий отклик – что по вашему стоит еще иметь в виду, работая с сайт-специфичностью?

Сами люди должны полюбить это всё, в этом участвовать. Это самое главное. Люди должны полюбить это место как какое-то очень важное, приходить сюда, испытывать придыхания и гордиться этим местом. Люди должны считать это место очень важным.

Тема Якутской биеннале посвящена союзу, объединяющему пространства города и музея. На ваш взгляд, почему эта тема важна прямо сейчас?

Музей как храм искусства возник где-то на рубеже XVIII-XIX вв. и действительно выступает как хранилище, так как человечество к тому времени уже накопило много духовных ценностей, которые надо было где-то сохранять. То есть искусство было не только в музее, оно было функциональным, что способствовало появлению массового зрителя. Но самое ценное всегда собирали в музей, чтобы у всего общества был доступ, и чтобы все пользовалось всем этим. А сейчас, мне кажется, настолько много потребителей искусства появилось, что музей будет продолжать хранить всё, что в нем есть, но то, что делают современные художники – на это уже музеев не хватит. Нужно современное искусство выносить в большое пространство и уже большой зритель должен приходить сюда, участвуя в этом процессе. В конце концов, как художников, так и зрителей и участников, становится больше – всех становится больше. Для этого нужны большие площадки и обсуждения. С искусством жить интереснее, чем без него. То есть одно дело, когда человек идет в музей и смотрит на объекты искусства там – это такой индивидуальный поступок, а здесь это коллективные действия. Искусство приходит к людям.

Был ли у вас момент осознания того, что с искусством быть гораздо интереснее, чем без?

Это произошло в 2000 г. возле деревни Никола-Ленивец, когда я придумал свой первый проект с 220 снеговиками. Я нарисовал, как всё должно быть, мы сделали несколько снеговиков, но было холодно, и я уехал к себе в Москву. Через месяц жители деревни мне звонят и говорят: «Приезжай, все готово». Приехав обратно в Никола-Ленивец, я понял, что в моих руках невероятный ресурс, которого нет ни у кого – земля, которая никому не принадлежала и люди, желающие со мной творить вместе. В тот момент я сразу всё придумал про своё искусство, которым я пытаюсь делиться с другими, чтобы оно внедрялось. Для себя я понял, что это совершенно замечательная технология, особенно для нашей страны. Это спасение, у нас столько земли и простора, столько людей, готовых помогать этим всем заниматься. Это вызывает невероятный интерес в мире. Особенности нашей страны состоят не только в ресурсах, которые мы качаем, а еще и в интеллектуальных ресурсах, которые мы можем использовать для искусства. Я удивляюсь, что Никола-Ленивец действительно пока один. Я всех уговариваю делать самим, а все художники едут к нам, но Никола-Ленивец ведь не резиновый.

Считаете ли вы, что у якутской земли есть потенциал развития парков ленд-арт объектов?

У народа Саха всегда было и есть очень внимательное отношение к природе. У вас такие просторы и глубокая культура. Пожалуйста, давайте, делайте здесь. Будем дружить. Такое искусство будет с интересом делаться, и вашим художникам тоже будет интересно творить в таком формате, а то они обделены вниманием, так как трудно куда-то поехать в центр. Нужно заводить институции для поддержки художников и людей, интересующихся искусством, тогда качество жизни у всех будет улучшаться.